Тарелка супа для Дяди Пети

Маша Тримедведева до сих пор говорит всем, что это именно я стал её «крестным отцом» в профессии, хотя всё моё «участие» в судьбе журналистки Тримедведевой свелось к тому, что когда-то, очень-очень давно, я за руку привёл в молодёжную редакцию дочку своего друга, девятиклассницу Машу, и перепоручив её своим коллегам, умыл руки. Маша мечтала о журналистике ещё с третьего или четвёртого класса, и в этом тоже, отчасти, была моя вина: просто, я когда-то имел неосторожность сделать материал о каком-то детском спектакле, в котором она играла главную роль, проинтервьюировал юную приму, и поставил её фотографию на полосу, а выпуск газеты поарил её родителям, с которыми дружил. Ну, да ладно…

Время от времени, мы с Машой пересекаемся в городе. Раньше пересекались гораздо чаще: пока был жив её отец, художник Володька Тримедведев, я часто навещал их: Машку я помню ещё школьницей, потом – студенткой, а ещё-ещё потом, когда она закончила Универ, мы пересекались с ней уже, как коллеги на всевозможных официальных, полуофициальных, а то и вовсе неофициальных тусовках. Разница в возрасте, которая была очень заметна лет двадцать назад, сейчас совсем стёрлась, но, хоть мы и общаемся на равных, где-то в глубине души я всё равно отношусь к Маше – pardon! – к модной иркутской журналистке Тримедведевой, как к младшей сестрёнке. Ну, и иногда мы созваниваемся с ней – когда есть какие-то общие журналистские проекты, а то и просто поболтать и посплетничать.

Так случилось и пару лет назад: приближались очередные выборы, и я подписался поработать на избирательной кампании одного кандидата. Работа – как работа: нужно было доходчивым языком написать определённое количество статей о том, какой наш кандидат опытный управленец и человек дела, примерный семьянин и любитель спорта и рыбалки – ну, представляете, одним словом. Лет десять назад с одним коллегой мы даже, шутки ради, написали этакий шаблон биографии такого среднестатистического кандидата – «не политикана, а крепкого хозяйственника» - там оставалось только вставлять фамилию и имя, да название партии вписывать. Выглядело это как-то вот так:

«…Детство у Кандидата было тяжёлым. В три года его будили в шесть утра, в четыре года - уже в пять утра, в пять лет он вставал в четыре утра, а в шесть лет - уже в три. В три года он уже пас гусей, в четыре - свиней, в пять - коров, а в шесть - командовал полком младших братьев и сестёр. На всю жизнь Кандидат запомнил Свою Первую Учительницу, и теперь вспоминает при всяком удобном случае. Она умерла тридцать-сорок-пятьдесят-шестьдесят лет назад, но Кандидат в трудную минуту всё равно обращается к ней за советом - и она помогает ему выбраться из любой щекотливой ситуации. Отец и мать у Кандидата были Простыми Людьми и Много Работали: отец работал Фронтовиком, а мать - в Магазине или на Фабрике. Кандидат непременно отслужил в армии. Там он занимался тем, что Пользовался Авторитетом и Уважением и Имел Благодарности. В студенческие годы помощи ждать было неоткуда, поэтому будущий кандидат каждую ночь Разгружал Вагоны, что не мешало ему днём Упорно Овладевать Знаниями. При этом, он активно занимался общественной жизнью: одновременно выполнял обязанности Старосты, Комсорга, Профорга и Групорга, выпускал стенгазету и организовывал Художественную Самодеятельность. С женой наш Кандидат познакомился на Лыжне. Запомните, господа избиратели: Лыжня - это такое место, где будущие мэры и парламентарии знакомятся со своими будущими жёнами. У Кандидата две дочери: мальчик и девочка, да... Причём, сын Пошёл По Стопам Отца. Семья у Кандидата - дружная, и дети отца уважают. Жена - простая домохозяйка с дипломом о Трёх Высших Образованиях. Грамотный специалист, любящая мать. Хлеб - всему голова! Золотые слова! С детства Кандидат очень любит Читать Книги, но времени у него на это никогда не хватает: то свекла заколосится, то корова опоросится, то с будущей женой на лыжне знакомиться надо... А потом приходилось ведь ещё и Очень Много Работать - сами понимаете: какое уж тут чтение?... Тем не менее, Книги кандидат очень любит, и с удовольствием цитирует Пушкина-Лермонтова-Толстого-Тургенева-Чехова-Горького-Островского-Шолохова. А ещё Кандидат очень любит Рыбалку и Охоту. Ну, и Спорт, само собой разумеется. На охоту в последние годы нет времени - ведь нужно Очень Много Работать, да ещё и выборы эти... А рыбачит Кандидат исключительно на спиннинг, а сетей у него вообще нет! - и с удовольствием поделится с мужской половиной избирателей рецептом наживки. Естественно, Наш Кандидат - ни разу не Политик, но, как вы все догадались, на его должности и не надо быть Политиком, достаточно того, что он Крепкий Хозяйственник. Об этом же и в его программе русским по белому так и написано: "Иду не играть в политику, а делать дело!" Тем не менее, у Нашего Кандидата есть Очень Большой Опыт в святом и правом деле Борьбы С Коррупцией: именно на этом поприще он достиг таких потрясающих результатов, как снятие с себя двух судимостей. Что помогает ему С Чистой Совестью участвовать в нынешних выборах.

Но, поскольку в тот раз предстояло достаточно много работы, связанной с поездками и постоянными встречами с избирателями, одного журналиста на кампанию было явно мало, и тут я вспомнил про Машу, и решил пригласить её.

- Тримедведева, привет! На выборах поработать хочешь? – выпаливаю в трубку, набрав номер и услышав её томное «алло», - вот и отлично! Подъезжай вечером, и обо всём договоримся! До связи!...

Вечером пересекаемся в кафешке, наскоро обмениваемся новостями, и я, собственно, перехожу к делу: вот есть очередной кандидат – старый, толстый, в меру хамоватый и жутко амбициозный персонаж, который на старости лет решил подепутатить… Деньги на кампанию выделяются хорошие, кандидатура согласована, административный ресурс тоже будет задействован, короче говоря, дело – верняк. Золотых гор не обещают, но, по крайней мере, если сработаем оперативно, то за месяц по полтиннику в карман положим. Зовут кандидата Пётр Иваныч Трипоросятов…

Маша меняется в лице и едва не давится своим кофе. Потом пристально смотрит на меня. Потом хохочет. Хохочет весело и заразительно. А я сижу, и думаю: чего же это такого смешного-то я сказал?...

Наконец, Тримедведева немного успокоилась, и спрашивает меня:

– Нет, я не поняла: ты – что, серьёзно зовёшь меня поработать на Дядю Петю?!...

– Ну, а что тебя не устраивает? – спрашиваю, – Всё, как всегда: трудное детство, упорная учёба, армейские благодарности, с женой на лыжне в стройотряде познакомился… Помнишь же?...

Тримедведева продолжает веселиться:

– Помню, конечно же! Но здесь дело в другом… Дядя Петя Трипоросятов – мой дядя, понимаешь?... И его биографию я знаю немножко лучше, чем ты, и чем все остальные. Но суть – в другом: если ты приведёшь меня к нему в штаб, он вряд ли будет доволен… Короче, давай закажем ещё кофе, и слушай…

Пока я заказываю нам кофе, Маша лезет в сумочку за сигаретами, потом вспоминает, что в барах и кафешках теперь курить нельзя, выскакивает на улицу, и возвращается, в аккурат, в тот момент, когда официант приносит нам две дымящихся чашечки эспрессо. Делает глоток, и начинает свой рассказ:

– Дядя Петя – двоюродный брат моей мамы. Или троюродный, точно не помню. Когда я была ещё маленькой, мы к ним в гости на его дни рождения всегда ходили, и всегда там какие-нибудь скандалы случались. Они с женой, тётей Катей, всё время провоцировали папу и маму: папа же художником был – а ты знаешь, как художники в советское время жили… Короче говоря, тётя Катя при всех маму начинала жалеть: вот, дескать, бедная Людочка – ни дачи, ни машины, ни шубки новой – один запах краски и растворителя на всю квартиру… А дядя Петя – он всё папу подкалывал: обращался к нему не иначе, как «наш обструкционист» - папу это, конечно же, злило, тем более, что никаким абстракционистом он не был, но он старался сдерживаться, отшучивался… а к концу вечера они его всё-таки выводили из себя, и получался скандал. Это у них такое развлечение было. Потом шли домой, папа уже, естественно, был «тёпленький», ругался на дядю Петю и на тётю Катю, говорил, что больше к ним никогда не пойдёт в гости… Ну, а потом проходило время, нас приглашали снова, и всё повторялось сначала…

Маша сделала глоток, помолчала немного, и продолжила:

– Я не помню, где именно дядя Петя работал – а может быть, и не знала никогда – но точно знаю, что он по партийной линии карьеру делал, каким-то освобождённым секретарём был, на каком-то заводе, кажется… Ну, а потом, когда девяностые наступили и компартию разогнали, он и вовсе без работы остался – целыми днями лежал у себя дома на диване, читал разные газеты, и Ельцина ругал. Мама его как-то в городе встретила, он ей стал на жизнь жаловаться, ругать «проклятых дерьмократов» - это у него тогда любимое ругательство было – ну, а мама возьми, да и скажи ему: «Петя, если вам с женой и в самом деле так тяжело живётся, то ты знаешь: в моём доме тебе всегда будет тарелка супа». И – что ты думаешь? – на этих словах Маша усмехается, - мамины слова про «тарелку супа» дядя Петя воспринял буквально, и они с тётей Катей стали приходить к нам обедать, чуть ли, ни каждый день! Отец тогда резко вверх пошёл – ты же помнишь?...

Я помнил: Володьке Тримедведеву, Машиному отцу, в те годы не было ещё и сорока, но в начале девяностых, после какой-то выставки молодых авторов он в одночасье вдруг стал очень модным художником. В его работах и раньше была, как он сам говорил, «какая-то чертовщинка» - а тут эта самая его «чертовщинка» неожиданно оказалась в тренде, и его пейзажи и натюрморты стали покупать очень состоятельные люди, и продавались эти пейзажи и натюрморты за очень хорошие деньги. Именно тогда мы с Тримедведевым и познакомились, и я до сих пор помню весёлые и шумные посиделки в его мастерской… весёлое было время.

– Ну, так вот, – продолжает Маша, – в то время, как вы с отцом, да с дядей Колей вечерами в мастерской на Уткина да в Дом-Актёре зависали, Трипоросятовы ежедневно приходили к нам обедать. Они приходили к нам, как к себе домой – отца, правда, больше не подкалывали, да его обычно в это время и дома не было – но нас с мамой всё время поучали. Мало этого: тётя Катя, жена дяди Пети, всё время лезла ко мне с какими-то расспросами – ну, как у меня в школе дела, какие отметки, чем я увлекаюсь – а потом, когда садились за стол, оборачивала всё это так, как будто я – какая-то недоразвитая лентяйка… не помню уже, что там конкретно говорилось, но было жутко неприятно всё это слушать. Мне тогда уже лет одиннадцать или двенадцать было, и я понимала, что они нам завидуют, но молчала. А мама уже и не знала, что с этими гостями делать: с одной стороны, жить мы стали, конечно же, лучше, чем раньше, но с другой стороны… с другой стороны, ведь и денег на еду уходило достаточно много: помимо нас, ещё двоих взрослых людей почти каждый день кормить!... Отца в обед хоть и не было дома, но всё равно, когда мама у него деньги на еду брала, он начинал ворчать: «Опять твои Поросятовы проели наш холодильник?...» Короче, всё это было не очень-то и приятно…

– Ну, а закончилось всё, как думаешь, из-за кого?... – на этих словах моя собеседница расплывается в улыбке, – ну из-за меня, конечно же! Я накануне котёнка подобрала, принесла его домой, мы с мамой его отмыли, расчесали, оставили у нас жить… А на следующий день в обед являются Трипоросятовы, видят котёнка, и тут тётя Катя заявляет: «Ну делать вам нечего! Сами только-только из нищеты вылезли, и тут же нахлебника в квартиру притащили!» Представляешь?!... – Маша смотрит на меня, и в этот момент я чувствую, что и в её облике вдруг промелькнуло что-то кошачье. Что-то такое, что напомнило мне кошку-мать, готовую броситься на любого врага, чтобы защитить своих детёнышей. Но в следующий момент Маша снова улыбается, и она снова похожа на кошку – но уже совсем на другую кошку: она похожа на довольную кошку, нализавшуюся сметаны:

– Я не знаю, как так получилось… Само как-то вышло… Ну, в общем, смотрю я на них – ну, на дядю Петю с тётей Катей, улыбаюсь им, и так ласково-ласково говорю: «Ничего, прокормим… Котёнок – он не дядя Петя, он в нашем холодильнике дыру не проест!...» - и снова улыбаюсь им. Ты бы видел, какие у них лица были в этот момент! Они оба сначала застыли, и молчат, а потом тётя Катя что-то взвизгнула, а дядя Петя как-то забулькал… и в следующий момент они из квартиры выскочили, хлопнули дверью, и больше к нам не приходили никогда! Я думала, что мне сейчас от мамы прилетит – а мама села на стул, и смеётся!... А потом говорит мне: «Ну, отшила, так отшила!» – и опять смеётся!... С тех пор я дядю Петю и не видела больше, и в гости мы к ним не приходили, и даже когда отец умер, они на похороны не пришли… Где-то через полгода после того, как всё это произошло, родители откуда-то узнали, что дядю Петю устроили по старым партийным каналам в какую-то администрацию, так что и голодная смерть ему перестала угрожать, но мы с тех пор не общаемся… А ты говоришь – на выборах поработать на него! Да он, как только меня увидит, сразу же опять булькать начнёт, как тогда…

…Через месяц после нашего разговора с Машей, её дядюшка Пётр Иваныч Трипоросятов с треском проиграл выборы. Но моей вины в этом нет: свои деньги я отработал честно. Правда, рассчитываясь с работавшими на него журналистами, Пётр Иваныч не устоял перед искушением, и всё же, «кинул» свою команду – пусть не очень-то и намного, но «кинул». Но я не держу на него зла: ведь если бы не те выборы и не участие в них кандидата Трипоросятова П. И., то и этой истории от Маши я, наверное, и не узнал бы.

Не только суши: эксперты перечислили 10 кулинарных трендов фуд-индустрии

Ты то, что ты ешь. Или как вы едите? Популярность ресторанов доставки японской и паназиатской кухни, пиццы, бургеров, а также натурального мороженого и мидий является доказательством того, что кулинарные тренды существуют. Слоуфуд и безглютеновая диета – самые модные слова в этом сезоне. В этой статье иркутские эксперты фуд-индустрии представили 10 кулинарных трендов.